Отправлено: 26.10.08 16:08. Заголовок: Автор: Нафаня

Фики:

1) Исповедь кулемы (из цикла "Исповедь")

 Отправлено: 26.10.08 16:32. Заголовок: В меня посыпался гра..

Название: Исповедь кулемы (из цикла "Исповедь")
Жанр: Общий
Рейтинг: ПГ
Саммари: В жизни светловолосой спортсменки появилась черная полоса...
Дисклеймер (т.е. отказ от прав): все герои, кроме Шубиной Дарьи Аркадьевной и Полякова Олега Васильевича принадлежат Сами-Знаете-Кому...
От автора: рассказ из цикла "Исповедь". В природе существует еще четыре повести и все о Ранетках.


Впервые боль пронзила мое колено на соревнованиях по баскетболу. Как сейчас помню, полный зал, кишащий девушками из двух спортивных команд, рефери в желтых майках и гул людей, витающий в воздухе. Разгоряченные баскетболистки отчаянно борются за мяч, он поминутно стукается об пол или об наши ноги. Невыносимая духота, все потные. В общем, картина нелицеприятная вырисовывается.
Надо сказать, на том матче я была на высоте до того рокового момента. Из семи попаданий моих было пять. Товарищи по команде уже трижды носили меня на руках, и я была необыкновенно счастлива. Пока не случилось это.
Я уверенно вела мяч. Рослая девушка вся в мелких кудряшках из команды соперников пристроилась рядом, надеясь увести. Я кинула на нее свирепый взгляд. Она ответила тем же. Я крутанулась на месте и забросила мяч в корзину.
Это была абсолютная победа. На мгновение мир вокруг меня исчез – это друзья полезли обниматься. Когда толпа понемногу рассеялась, я уловила мимолетный взгляд той кудрявой. По ее лицу текли злые слезы, а пальцы сжались в кулаки. Она жестом подозвала меня.
– Знаешь, я никогда не проигрываю.
– Но, тем не менее, это случилось, – флегматично отозвалась я.
– Вот за это ты и ответишь!
Опомнилась я тогда, когда эта здоровая дура схватила меня за плечи и с силой толкнула меня на пол. Потом начала «разукрашивать» мою физиономию. К нам уже бежали Степнов, Рассказов и мои подружки-Ранетки. Но она успела несколько обрушить на меня тяжелую бейсбольную биту, коих было достаточно свалено в углу. После последнего удара я почувствовала, как ногу полоснула острая боль в районе коленной чашечки. Я взвыла.
Той ненормальной уже скрутили руки и выводили из зала. Я рухнула ничком, всхлипывая от дикой боли. Виктор Михалыч, Игорь Ильич, Аня, Женя, Наташа, Лера склонились надо мной и наперебой спрашивали, в чем дело. А я, рыдая молотила кулаками по полу, моля Бога об одном – чтобы все это прекратилось. До тех пор, пока перед глазами не потемнело…

***

День продолжился в травматологическом пункте. Не знаю, как они дотащили меня до кабинета врача, но, тем не менее, я уже лежала на больничной койке, крытой накрахмаленными простынями и тихо стонала.
Врач, приятная темноволосая женщина ловко наложила несколько швов мне на лоб, скулы и подбородок, смазала несколько синяков какой-то пахучей мазью и принялась постукивать маленьким молоточком по моим ногам, начиная с щиколоток. Когда дошла до колена правой ноги, я вздрогнула.
– Больно? – участливо спросила она.
– Очень! – с жаром прохрипела я.
Вошел молоденький медбрат и передал доктору рентгеновский снимок моей ноги. Я напряглась. Врач сосредоточенно вгляделась в него. Лицо ее встревожено вытянулось.
– Девочка моя, у тебя большие проблемы!
– Надеюсь, эти проблемы будут устранены до следующего матча? – огрызнулась я.
– Ты что! – возопила она. – Да тебе вообще в спорт теперь дорога заказана.
Я задохнулась.

Продолжение следует...

---

В меня посыпался град воображаемых, но очень острых стрел. Я попыталась уклониться, но никак не могла уйти с линии огня. До меня дошла чудовищная правда…
Стоп! Нет, этого не может быть, это какая-то ошибка, галлюцинация… наверное, через секунду я очнусь, лежа пластом на полу, а Виктор Михалыч будет показывать мне три пальца и спрашивать, сколько всего я вижу, не двоится ли в глазах… но почему всего вокруг было таким реальным? Пугающе реальным…
– Кулемина! – в кабинет ворвался Степнов, и я вздрогнула. – Ты как?!
– Не кричите так! – прижала ладони к ушам врач. – Вы отец Лены?
– Я ее друг, самый близкий и заботливый, судя по всему! – он кинул беглый взгляд на моих подруг-Ранеток, толпившихся в коридоре и не решавшихся войти. – Скажите, что с ней?
– Друг? Ах, это теперь так называется! – ухмыльнулась она, проигнорировав его последнюю реплику. – Уважаемый, подождите в коридоре, я закреплю на ее колене специальный гипс. – И доктор бесцеремонно вытолкала физрука за дверь.
Я сидела, закусив костяшки пальцев, чтобы не разреветься. Не верю… спорт, моя вторая жизнь, мое кредо… про это все придется забыть?
Внезапно я вспомнила, где раньше видела эту кудрявую. Эта дылда участвовала со мной в боксерском поединке, тогда, когда я пыталась найти деньги. После второго тайма я отправила ее в нокаут. Получается, это была уже вторая моя победа над ней. А она отомстила. Ненавижу.
Как в тумане я вышла из кабинета, опираясь на руку медбрата и испытывая мучительную боль. Девчонки окружили меня.
– Лена! Как ты?
– Что случилось?
– Что сказал врач?
– Нога болит?
Я молча опустилась на скамейку и закрыла лицо руками.

***
Степнов и Рассказов в приступе галантности взялись отвезти меня домой, а девчонок отпустили по домам. Потом физрук и историк заспорили, кто отнесет меня до квартиры. Победил, конечно, Виктор Михалыч, а щеку Игоря Ильича теперь украшал свежий синяк. Степнов нес меня на руках, а Рассказов волочил мой тяжелый рюкзак. Оба не переставали трещать без умолку.
– Кулемина, ты не волнуйся, эту идиотку дисквалифицировали навсегда! – поспешил успокоить меня Виктор Михалыч. – Теперь в «Кащенко» загорать будет, там такие же помешанные, как она.
Славный малый, этот Степнов. Ну конечно насчет «малого» я погорячилась, но все же… очень благодарна ему. Отца мне заменил практически, который сейчас вместе с матерью болтается где-то заграницей. Жаль только сейчас его забота меня нисколько не утешает, даже наоборот, заставляет все чаще и чаще вспоминать о сегодняшнем случае.
Надо сказать, мы с дедом совсем недавно перебрались в его старую квартиру, мол, там он чувствовал себя гораздо уютнее, нежели в ультрасовременной квартире родителей. Кто его знает… мне и там и там хорошо. Правда, жить по соседству с умалишенной бубликоватой библиотекаршей Светочкой было не совсем в кайф.
Кстати, о Светочке. Кого, вы думаете, мы встретили, выходя из лифта на площадку? Конечно же, ее! Она стояла возле двери соседней с моей квартиры и усиленно давила пальцем на звонок. На ней был розовый махровый халат, тюрбан из полотенца и домашние тапки с мордочкой кролика. Светлана Михайловна, едва завидев нас, сравнялась цветом лица со своим халатом.
– Светочка? – удивленно промямлил Степнов. Он был настолько изумлен, что даже опустил меня на пол, но обхватил за плечи, дабы я не упала. – А что вы здесь делаете?
– Ой, здрасьте! – желтозубая улыбка озарила ее лицо в огуречной маске. Я сдвинула белесые брови к переносице и ревностно посмотрела на Виктора Михалыча.
– А что у вас случилось? – поинтересовался Рассказов, нахмурившись и привычным жестом поправив очки. – Помнится, вы жили в другом подъезде.
– Понимаете, я вышла из квартиры на минутку, показалось, что звонит кто-то, а дверь возьми и захлопнись! А тут вахтерша тетя Зина живет, я у нее запасной ключ хочу попросить.
– Ну понятно! – и дальше, мы втроем, дружно игнорируя Светочку протиснулись в мою квартиру.
Дед куда-то ушел, но мне это сейчас было только на руку. Учителя усадили меня на стул, и я вытянула ногу и сжала зубы. Господи, еще немного и я точно разревусь!
– Спасибо, вы можете идти, – выпроваживающим тоном сказала я.
– Кулемина, ты что? – возмутился Степнов. – Ты еле ползаешь, а мы тебя одну оставляй?!
– Да сейчас дед придет…
– Действительно, Вить, – Рассказов положил другу руку на плечо. – Пошли, Лена же не маленькая.
– Ну ладно! – сдался Степнов и присел передо мной на корточки. – Ты только скажи мне одну вещь, что врач сказала? Как скоро твоя нога заживет, и ты сможешь приступить к тренировкам?
– Не знаю. Когда гипс снимут, тогда и скажут.
Я не знала, почему не хотела говорить им, а в частности Виктору Михалычу о том, что возможно вообще больше никогда не смогу заниматься спортом. Не нужно мне истерик и сцен.
– Хорошо, пока!
Они скрылись за дверью и до меня долетели обрывки их разговора со Светочкой. Да нет, я совсем не ревную, просто неприятно.
И тут, сидя одной в этой звенящей тишину я, наконец, смогла оценить исполинский размер бедствия, свалившегося на меня. Я сидела, точно выбитая из мрамора статуя, лишь изредка дергавшая из-за резкой боли в коленной чашечке. А в голове пустота… и в душе тоже.
Замок щелкнул. Это пришел дед. Я попыталась принять как можно более естественную позу, но тщетно.
Первым делом я всмотрелась в его лицо. За обилием седых волос и бороды оно казалось неестественно бледным, осунувшимся. Глаза покраснели и увлажнились. Едва завидев ослепительно-белый гипс на моей ноге, он пошатнулся и схватился за косяк.
– Леночка, что случилось?
– Ерунда! – отмахнулась я. – Производственная травма. Ты скажи, что у тебя?
– Лен… твой брат… он серьезно болен. Очень серьезно.

 Отправлено: 26.10.08 17:00. Заголовок: – Чем? – перепугалас..

– Чем? – перепугалась я и чуть не свалилась со стула.
– Инфекция. Твои мама и папа сейчас ищут лучших врачей, но положение катастрофическое. Вылететь они сейчас никак не могут – ребенок может просто не выдержать полета. Так что я сейчас буду возле телефона, мало ли какая информация. Но мы будем надеяться на лучшее! – дед неуверенно улыбнулся, словно говоря, что он сам всем сердцем хотел в это поверить.
Я впала в ступор, тело словно окаменело. Да проблемы с моей ногой сейчас казались пустяками, по сравнению с этим! Господи, а вдруг Ванька умрет? Я даже толком не успела с ним пообщаться, плохо помню его нежное круглое личико… При мысли о его красненьких сморщенных ручонках и светлому пушку на голове, я почувствовала, как горло сдавливает тугой комок.
– Де-е-ед! – сорвавшимся на визг голосом крикнула ему я. Он в это время расфасовывал купленные продукты по холодильнику. – Принеси костыли!
***

Я плакала всего несколько раз в жизни. Впервые, конечно, когда появилась на свет. Младенцы, за редким исключением, всегда плачут, когда их вытаскивают из утробы матери. Дед иногда шутил, что свою маму я дольше всего видела при собственном рождении, так сразу после него мои героические родители опять отправились в путешествие по белому свету, именуемое работой.
Остальные слезы были пролиты, когда дорогих маму и папу взяли в заложники. Но, надо сказать, я больше испугалась за будущего брата, который в это время преспокойно себе плавал в прозрачной водичке маминого живота, а не за «предков». Я видела их так редко, что вряд ли бы много потеряла, если бы они просто исчезли с глаз моих долой. Но запрограммированная на генетическом уровне любовь заставила меня плакать тогда. Хотя совершенно зря.
И вот сейчас жизнь моего дорого Ванечки находиться в большей опасности, нежели тогда. Я тихонько выругалась и проглотила подступившие к горлу слезы.
Затем подкатила кресло к стене, перевесила пониже словарь и принялась что есть силы лупить по нему. Ошметки содранной на костяшках пальцев кожи окрасились в багряный цвет – это выступил на них алые бусинки крови. Но я продолжала бить кулаками по бумажной поверхности, срывая всю свою злость и прогоняя слезы.
Выбившись из сил, я плюхнулась на кровать и нога опять заныла. Я пожалела о своем опрометчивом решении «выпустить пар» таким способом. Восстанавливая дыхание, я заложила руки за голову и попыталась представить, что сейчас делает за стенкой дед.
Наверняка сидит за столом, гипнотизируя отрешенным взглядом свою давно остывшую чашку чая, и вздрагивает от любых звуков, пусть даже самых призрачных. Я усмехнулась, а по щеке в кои-то веки скатилась прозрачная капелька.
Приятное «динь-дон» разрезало угнетающую нас тишину. Я услышала, как шлепнулась дедова чашка на пол – так напугал его дверной звонок. Шаркая домашними тапочками, он поплелся к двери. Я затаила дыхание и прислушалась.
– Проходите, – уловила я краем уха бесцветный голос деда. Через пару секунд он возник на пороге моей комнаты.
– Лен, к тебе пришли.
Я закатила глаза, решив, что это Виктор Михалыч, который уже отлично обосновался в моем доме и знал его едва ли не лучше, чем собственный. И чего ему неймется!
Но это был не Степнов. Лера и Наташа испуганно жались возле дверного проема моей комнаты.
– Привет! – ослепительно улыбнулась Лера. – Мы зайдем?
– Конечно. – Что еще я могла ответить?
– Девочки, не хотите чего-нибудь? – дед старательно играл роль гостеприимного хозяина, но из-за навалившихся проблем это у него получилось довольно плохо. – Может чаю?
– Нет, спасибо, – тут же отказалась Наташа.
– Вообще-то, было бы неплохо… – задумчиво протянула Лера и кокетливо улыбнулась. – Петр Никонорович, мы согласны.
– Мы тебе еще фруктов принесли! – прощебетала Ната, вытаскивая из доисторической авоськи несколько огромных апельсинов. – Держи.
– Зачем? – флегматично удивилась я. – Я ведь не болею.
Подруги дружно уставились на мою правую ногу, и я густо покраснела. И поняла о чем речь. В голове сами собой прокручивались события минувшего утра. Я вздрогнула, но тут пришел дед с подносом, а девочки бросились ему помогать. Вроде чуток полегчало.
Море горячего зеленого чая и Леркины забавные истории немного ослабили ледяную хватку с недавней поры сжимавшую мое горло. Потом я отведала Наташиных апельсинов, которые вопреки всему оказались совсем не кислыми и тягостные мысли совсем отступили. Но когда я вонзала зубы в мякоть уже четвертого апельсина и думала о том, вежливо ли будет попросить и у Наты пятый, как в комнату вошел дед. От выражения его лица меня снова бросило в холод.
– Лена, – начал он и запнулся.
Я ждала, не шевелясь и не решаясь спросить, что случилось.
– Ваня… – еле слышно прошептал дед, судорожно сжав радиотелефон, – он умер. Его больше нет.

 Отправлено: 26.10.08 19:27. Заголовок: – Дед! Деееед! – хри..

– Дед! Деееед! – хрипло завизжала я, хватая костыли и ковыляя к двери. Он сполз по стене, держась за сердце, а лицо побелело как скатерть. Я изнывала от адской боли, но послушно терпела. Дед превыше всего.
Я опустилась перед ним на колени и почувствовала, как слезы вновь застилают глаза. Да что же это такое? За один только день я пролила годовой запас соленых капель! Но сдержаться не могла.
Девочки поспешно ретировались в прихожую. Лера уже крутила дрожащими пальцами телефонный диск, набирала номер скорой помощи. Наташа стояла рядом и от волнения прыгала на месте. Какие они у меня чуткие! Сразу обо всем догадались. Но умиляться хорошим подругам, просто не было времени. И хоть мне было очень плохо, просто погано, я изо всех сил старалась держаться молодцом. Если буду вопить, стонать и заламывать руки ни к чему хорошему это не приведет. Станет только хуже. И деду это никак не поможет.
Я вежливо, но требовательно попросила Леру и Наташу уйти. Но они остались до тех пор, пока не помогли мне уложить деда на кушетку в коридоре. Затем с чистой совестью покинули квартиру, но, судя по их лицам, все еще сильно переживали за меня.
Я опустилась на стул и застонала. Нога разболелась пуще прежнего. И, наконец, дала волю так долго душившим меня слезам. Потом опустилась на колени и сложила ладони, возведя мокрые глаза к идеально выписанной на потолке иконе. И шепотом начала бормотать своеобразную молитву.
– Господи, помоги дедушке выкарабкаться и во второй раз. Помоги мне пережить все это и не сломаться. Позаботься о Ваньке и не позволяй деду присоединиться к нему. Хотя бы на первое время. Аминь.
Я вытянулась на полу и перевернулась на спину. Резкими движениями вытерла глаза. И умоляла всемогущего Бога исполнить мою просьбу. Он просто обязан сделать это, после того, как отвернулся от меня сегодня. Странно, я испортила себе жизнь и это только часть моих проблем…
Ну где же «скорая»? Ее давно надо переименовать в «Черепаховую помощь». Будь я не Леной Кулеминой, то сейчас билась бы в истерике, молотила кулаками по полу и содрогалась от рыданий. Не знаю, как мне удалось выдержать характер настолько, чтобы не иметь привычки паниковать даже в самых критических ситуациях. Но, к некоторому сожалению, я была не роботом, а обычной девушкой и свои чувства тоже имела, пусть и все время держала их при себе. Вот и сейчас ощущала, как в душе как снежный ком нарастает обида, тоска и глубокая печаль. И, когда странное чувство достигло накала, я схватила радиотелефон.
Трясущимися руками я набрала заветный номер. Тело плохо слушалось меня, и пальцы не попадали по нужным клавишам. Дозвониться получилось лишь с третьего раза.
– Ал-ло, – произнесла я, стараясь чтобы голос звучал более твердо.
– Слушаю?
– В-виктор Мих-халыч… – мое тело сотрясала крупная дрожь, трубка заколотилась о щеку. Я на секунду прикрыла ее ладонью, боясь, что разревусь прямо сейчас, и он все услышит. В который раз проглотив еще невыплаканные слезы я снова поднесла телефон к уху. – Эт-то я-йа…
– Кулемина? – удивленно переспросил Степнов. – А что у тебя с голосом? Что случилось? Что-то с ногой?
– Нет, с н-ногой все в п-порядке, – легко соврала я, кинув взгляд на ноющую от нестерпимой рези коленку. – У меня проблема. Вы мне очень нужны.
– Да ты можешь говорить толком? – спросил он строго, но беззлобно. – Что произошло?
– Я прошу вас, приходите, – я уже плакала, и физрук это явно почувствовал.
– Понимаешь, я сейчас у Светочки в гостях…
– Вот и хорошо. Вы ее терпеть не можете. Вот и будет повод сбежать. – Я саркастически усмехнулась, а взгляд по-прежнему оставался пустым. – М-мое дело просто суперсрочно, отлагательств не терпит.
– Уговорила. Мужайся, Кулемина, скоро буду! – фальшиво-бодрым голосом сказал Виктор Михалыч, но я чувствовала, что он переживает за меня, и была ему благодарна за это. Я отклонила звонок и бросила полный боли взгляд на деда.
Он был похож на покойника, с той разницей, что его впалая грудь все еще тихо вздымалась под домашним свитером. Черт, ну где же «скорая»? Почему так долго?
Я взглянула на часы и поняла, что прошло всего пятнадцать минут с тех пор, как дед сообщил мне ужасную новость. Вот оно что. В страдании и волнующем неведении время тянется как резина. Но, несомненно, все будет хорошо. Ведь, правда, же? Ну не может быть иначе, раньше все беды были с хорошим концом.
Я снова распласталась на полу и представила, как Степнов нарочито вежливо извиняется перед Светочкой и со всего духу мчится к моему подъезду. Подбегает к двери и нажимает пальцем на кнопочку звонка…
Динь-дон!
– Открыто! – я не могла пошевелиться.
Он вбежал в квартиру и замер, от потрясения, увидев меня, лежащей на полу. Опустился на корточки и нервно спросил:
– Что с тобой?!
– Ничего, просто отдыхаю, – отозвалась я.
– А зачем ты меня зва… – он осекся, увидев еле живого деда. – А с ним что?
– Инфаркт.
– Как инфаркт?! Почему инфаркт?! – голос Степнова от волнения дал петуха.
Я приподнялась на локтях. И не думала скрывать правду.
– Ванька, братик. Умер.
– Лена… – его руки легли на мои плечи. Он впервые назвал меня по имени за долгое время.

 Отправлено: 27.10.08 19:34. Заголовок: Степнов еще крепче с..

Степнов еще крепче сжал мои плечи. Я отвернулась. Он встряхнул меня, заставив смотреть прямо в глаза. И сердито смерил испытующим взглядом.
– Не смей раскисать, слышишь? – его руки поползли вверх от плеч к скулам. Виктор Михалыч схватил меня за подбородок и повернул к себе, так как я снова попыталась опустить глаза. И никаких слов не надо.
– Знаете, а вы правы, – я тревогой уловила в собственном голосе сарказм, – чего переживать, ведь дед же еще не умер, а Ванька слишком мал и никому ничего не будет стоить его смерть. Нет проблем…
И тут я – о, ужас! Спрятала свое лицо у него на груди.
Любовными романами я никогда не увлекалась, а в книжках по внеклассному чтению и в классической литературе сентиментальные моменты всегда пропускала, ибо меня коробило от телячьих нежностей таких прекрасных, на мой взгляд, персонажей. Все великие писатели прошлых веков, конечно, пишут просто офигительно, но подобные сцены у всех получаются очень сопливыми и избитыми. А сейчас я очень остро ощущала себя главной героиней очередного романчика, но, наконец, поняла всю важность момента. Боже, сколько эмоций было в этом неуклюжем объятии! Боюсь выразиться пафосно и высокопарно, но на меня снизошло успокоение. И поливая горючими слезами серую футболку Степнова с самозабвенно ржущим смайлом я, мало помалу пришла в себя.
Ну конечно же «скорая» приехала именно в этот момент. Ждешь ее, ждешь – не дождешься. А как не нужна, так тут как тут.
Врачи без лишних слов погрузили деда на носилки и вынесли – славу Богу головой вперед. Я суетилась вокруг них, выуживая информацию. Из нескольких, спешно брошенных главврачом фраз, я уловила, что деда везут в реанимацию и что мне позвонят, когда он придет в себя или ему станет хуже. Пустым взглядом я провожала белую машину с мигалкой, и когда та скрылась за поворотом, обняла себя руками и вошла в подъезд. Степнов все это время был рядом, но не вышел провождать деда.

***

Еле доползла до квартиры. Виктор Михалыч уже ждал меня там. Тяжело дыша, я приземлилась на кушетку.
– Виктор Михалыч, я бросаю спорт, – выпалила я.
– Как?! – возмутился тот.
– Нет, не потому что не хочу, просто моя нога… короче, я просто не могу. Мне нельзя.
Не знаю, почему решила, что сейчас подходящий момент, просто подумала, что взорвусь, если не скажу теперь же.
– Бардак! – взорвался он.
– С-спасибо вам огромное. Вы мне очень помогли, – пробормотала я, краснея при воспоминании об наших «обнимашках». – Не смею вас больше задерживать, Виктор Михалыч.
– Ты что, Кулемина? – однако, несмотря на всю напряженность ситуации, его разобрал смех – наверное, позабавила моя церемонная речь. – С дуба рухнула?
– Нет, правда. Я и так отнимаю у вас много времени.
– Что за ерунда?! Так, брось все это.
И тут я разозлилась. По-настоящему разозлилась. И страшно удивилась самой себе.
Когда-то давно Лера назвала меня патологически уравновешенной и спокойно, как танк. Это была ее очередная нарочито-остроумная хохма, но в каждой шутке как говорится, есть доля правды. Меня действительно очень трудно вывести из себя и если уж это случилось – произошло что-то ужасное.
Я резко вскочила со стула, пожалуй, слишком резко для своего теперешнего положения. И, едва сделав шаг в сторону Степнова, рухнула ничком на паркет. Недовольное выражение его лица сменилось испугом.
И вот он опять держит меня за руки, с тревогой вглядываясь в мое перекошенное от гнева лицо. Я дергаюсь, однако не прикладываю особых усилий, чтобы освободиться от его железной хватки – все равно не получится. Виктор Михалыч старательно прижимает мою голову к своему плечу, а я цепляюсь за пол и усиленно сопротивляюсь.
– Так, – повторил он, – я никуда не ухожу и останусь ночевать здесь. Никаких но! – буквально заорал Степнов, когда мои глаза расширились. – Ты что не понимаешь, в каком ты состоянии?! Я не могу уйти и позволить тебе свалиться где-нибудь еще. Я остаюсь, тема закрыта, точка.
Я изумлением смотрела, как Виктор Михалыч раздвигает кушетку, ту самую, на которой десять минут назад лежал дед. Если бы не все беды, сыпавшиеся на меня как из рога изобилия, я бы рассмеялась или пресекла его попытки уютно устроиться в моей квартире. Но не теперь. Несмотря на жуткую злость на весь мир и в частности на саму себя, я была жутко рада, что он остается.

 Отправлено: 29.10.08 20:41. Заголовок: Я села на кровати и ..

Я села на кровати и невидяще уставилась перед собой. Коленку, казалось, полосовал нож. Но все что я себе позволила – это пару раз всхлипнуть. Рука дрожала, пока я тянулась к прикроватной тумбочке за обезболивающим. Я бросила в рот сразу две таблетки и судорожно запила их водой.
Пролежав около минуты без сна, я поняла, что смертельно хочу в туалет. Тихо, чтобы не потревожить спящего у входа в комнату Степнова, я схватила костыли и неуклюже заковыляла к двери. Виктор Михалыч спал как младенец, натянув дедушкин плед до самых глаз. Я позволила себе улыбнуться.
Спустив воду в унитазе, я подумала о том, что было бы неплохо и гигиенично помыть руки. Поэтому из уборной отправилась прямиком в ванную. Прислонив костыли к стиральной машине, я присела на краешек ванной, чтобы отдохнуть от рези в подмышках. Костыли – вещь неудобная, но практичная и полезная.
Пальцы коснулись белой штучки, делающей «щелк-щелк» и комнату озарил свет. Я первым делом уставилась на свои руки. Они побелели, вены четко проступили. Я включила воду и, сложив ладони ковшиком, набрала холодную струю и плеснула ее себе в лицо. Потом обратила взор к своему отражению. Чудовище. Под глазами залегли фиолетовые тени, веки отливали голубизной, а губы были пепельно-серыми. Странно. С какой силой беды и горести отнимают твою жизнь, лишают ее красок, как теперь было лишено оных мое лицо.
Я сжала тюбик с пастой, отчего вязкая желто-зеленая жидкость начала вытекать наружу – опять куда-то потерялся колпачок. Она текла по моей больной коленке, а я продолжала смотреть на себя в зеркало, не видя при этом ничего, кроме черноты. Огромной черной бездны, куда я падала так же стремительно, как растекались по моему лицу капельки холодной воды, пропитанной хлоркой.
Виктор Михалыч всхрапнул в коридоре, и я вздрогнула, пролив остатки пасты на свои пижамные брюки, а какую-то часть на пол. Не хватало еще, чтобы он проснулся и увидел меня в таком состоянии. Хм, так непривычно, что мой физрук, а по совместительству тренер и просто друг у меня дома. Но, нужно изо всех сил стараться показать свою независимость и то, что я не беспомощна, иначе Степнов никогда не уберется отсюда. Забота – это хорошо, но он перегибает палку, тем самым, выделяя меня среди остальных учениц. Хотя… думаю, Виктор Михалыч давно сделал это, пусть даже и неосознанно.
По закону жанра я поскользнулась на той злополучной пасте. Грохот подняла неимоверный. Из разбитой губы потекла кровь, а уши уже уловили возню в коридоре.
Виктор Михалыч, ну как же без него. Ангел-хранитель какой-то. Мне было не столько больно, сколько стыдно. Уже дважды за весь день он видел меня такой беспомощной.
Совсем как тогда, когда Степнов вытащил меня из женского бокса, он поднял меня на руки. Перед глазами все плыло. И ощущения были примерно те же, что и тогда. Хотя нет, сейчас мне гораздо хуже. Во сто крат хуже.
Де жавю.
– Кулемина, ни на минуту тебя нельзя одну оставить! – вопил он, но я чувствовала, как Виктор Михалыч волнуется так же остро, как жуткую боль в коленке и по совместительству во всем теле. Его руки дрожали.
– А-а-а… – протянула я, касаясь раскалывавшейся на части головы. И все. Ни слова больше.
– Так, мне не нравится твое состояние, – голос Степнова доносился до меня как с другой планеты. – Остаться у тебя на более долгое время я не могу, у меня дома кошка, да и далеко до тебя от школы идти. Решено. Поживешь некоторое время у меня, пока дедушка не поправится. А там видно будет.
Я открыла рот, желая возразить, но внезапно осознала, что не смогу привести аргументов в свою пользу.


***

Я проснулась в незнакомой квартире. И сначала страшно испугалась. Но, спустя пару минут шок прошел, и я огляделась, пытаясь припомнить события прошлого дня.
Так, я определено в квартире Степнова. Он мне вчера что-то заливал про мою безопасность и прочее. И вот – я здесь.
Костыли были заботливо прислонены к изножью кровати, на тумбочке возле торшера стоял поднос с еще горячим кофе и четырьмя бутербродами. Записка с мокрым из-за кофе уголком валялась рядом. Я не стала читать, примерно представляя, что там написано. Улыбнувшись своим мыслям, я с аппетитом принялась за завтрак. Хм, странно. Такое впечатление, будто ничего не случилось…
Дверной звонок прорезал тишину, и я поперхнулась горячей жидкостью. Ну кто это еще? Так, Степнов звонить бы не стал, у него есть ключ. Тогда кто же это?
Нехотя я встала на костыли и заковыляла к двери. Кошка Виктора Михалыча прошмыгнула у меня под ногами. Я шикнула на нее.
Я не стала смотреть в глазок, как-то не подумала и сразу распахнула дверь.
– Вы?!

 Отправлено: 01.11.08 14:57. Заголовок: Заранее предупреждаю..

Заранее предупреждаю, если у кого возникнет мысль о схожести моего фика с некоторыми моментами сериала, то знайте, все шесть глав писались до выхода оных серий и какого-либо упоминания их в анонсах и спойлерах.
З.Ы. сценаристы спионерили кусок из моего фиГа))) гЫ


Я впала в ступор.
На пороге, с подрагивающими от возбуждения рыжими косичками-рожками стояла никто иная, как Светочка. И судя по всему, ее беспечная улыбка подувяла из-за меня.
– Так, стоп… – услышала я ее бормотание. – Я точно выходила из своего дома… так почему я увидела Кулемину…
– Вам что-то нужно? – холодно осведомилась я, скорее всего для того, чтобы напомнить ей о своем существовании.
– А, да! – опомнилась та. – Скажи, Кулемина, эта квартира Виктора Михалыча?
– Да, – коротко ответила я.
– Тогда почему ТЫ здесь? – она обвиняющее наставила на меня указательный палец.
–Понимаете, Светоч… э-э-э, Светлана Михайловна, – я с нарочитой задумчивостью стала сверлить глазами висящее над дверью кашпо. – Перед свадьбой людям нужно немного пожить вдвоем, так сказать проверить чувства. Вот Витенька и привез меня к себе. По вечерам у нас романтические ужины, а ночью его многострадальная тахта ходит ходуном, когда мы вдвоем на нее ложимся. Видите, один раз я по неосторожности упала и вот, – я многозначительно указала взглядом на свою коленку.
– Это не смешно! – возопила Светочка, замахав руками, и угрожающе затрясся косичками.
– А я вас не смешу, я не клоун, – выдавила я, с трудом сдерживая желание расхохотаться.
– Ты уверенна? – вдруг выпалила она.
– Абсолютно. Простите, я очень плохо себя чувствую, а ваше присутствие только ухудшает мое самочувствие. Я вынуждена попросить вас уйти.
Повторять не потребовалось. Вытирая от негодования слезы, Светочка стремительно покинула квартиру Степнова.


***
Ухмыляясь, я на костылях зашагала на кухню. Потом веселость резко испарилась. Я вздохнула. Кто-то умный говорил, что месть похожа на сахарную вату. Ее сладость тает через миг. А я именно отомстила Светочке. И хотя меня мучили угрызения совести, библиотекарша получила по заслугам. Нечего лезть к Степнову, достала его уже. Думаю, я оказала ему огромную услугу, выпроводив ее.
Я, удивляясь своему вольному поведению на кухне у физрука, заварила себе зеленый чай. Заполнила бежевую пиалу до краев и приблизила к лицу, давая курящемуся пару возможность окутать мое лицо. Атмосфера тепла и уюта подействовала впечатляюще. Проблемы с дедом уже не казались столь масштабными, а смерть Ванюшки и вовсе чем-то призрачным. Я знала, что выпью все до последней капли и снова на меня свалятся все проблемы насущные.
Кошка Степнова подозрительно смотрела на меня с верха буфета. Я протянула руку, дабы погладить ее. Та шарахнулась от меня, как от огня.
– Понимаю тебя, – заговорила я с ней, – ревнуешь хозяина ко мне. Кис, не стоит беспокоиться, честно. У нас с Виктором Михалычом ничего такого нет. Я сказала Светочке неправду. Мы просто друзья, – неуверенно проговорила я.
Кошка выгнула спину и фыркнула.
– Но тебя, прелестный комок шерсти я обижать не хочу, – преодолевая боль, я подошла к раковине и стала мыть пиалу, – поэтому не имеет смысла здесь задерживаться. И злоупотреблять гостеприимством Степнова не стоит. Что скажешь, кысь?
Естественно она ничего не ответила, лишь продолжила смотреть на меня своими янтарно-желтыми глазами.
– Молчание – знак согласия, – усмехнулась я и затопала в прихожую за курткой.

 Отправлено: 02.11.08 19:50. Заголовок: Поколебавшись, я соб..

Поколебавшись, я собралась с духом и постучала костяшками пальцев по щербатой двери и вошла. Далее проследовала тишина.
Я стояла возле входа, опираясь на костыли. Немая сцена. Копейкина застыла с ручкой в руке, а ребята молча взирали на меня.
– Здравствуйте, – охрипшим от волнения голосом поздоровалась я.
– У-у-у… – завыл весь класс.
– Тише, ребята! – Елизавета Матвеевна с беспокойством посмотрела на меня. – Лена, что с тобой?
– Все в порядке, – я заскользила в проходе, пробираясь через вереницу рюкзаков к своему месту. – Простите, что опоздала на урок. А насчет ноги не беспокойтесь, это просто царапина, учебе не помешает.
Я плюхнулась на покрытое лаком сиденье и вытащила учебники. Хорошо, что успела заскочить домой.
– Ну ладно, смотри, – неуверенно пробормотала Копейкина. – Итак, тема сегодняшнего урока Афанасий Фет…
Но Леру и Наташу не интересовал знаменитый русский поэт, скромно улыбавшийся с портрета, прицепленного кнопками к доске. Они разом повернулись ко мне.
– Лен, ты офигела? – на Лере не было лица. – Припереться в школу в таком состоянии!
– Ты с ума сошла? – поддержала ее Наташа. – Ты же еле ползаешь!
– Девчонки, я в порядке, нога не болит совсем и…
– Ты и репетировать собираешься? – резко оборвала меня Лера.
– Ну да и…
– Дела…
Дальше мы разговаривать не смогли – Копейкина призвала к порядку и тишине. Лера пожала плечами и повернулась к доске. Хех, она быстро переключается на другие темы, ей трудно долго обсуждать одно и тоже. Но Наташа была совсем из другого теста. Если уж ее что-то заинтересовало, считай это надолго.
– А как твой дедушка? – обеспокоено спросила она. – Помнится, когда мы были у тебя в последний раз, ему стало плохо.
– Все нормально, жить будет.
– А… – Ната замялась, словно сомневалась, спрашивать или нет. – Твой братик, ну чьи фотки ты мне показывала первого сентября. Он, правда… того?..
– Прости, я не хочу об этом говорить.
Я уткнулась носом в тетрадь, пытаясь сосредоточиться на конспектировании монолога Копейкиной, но уже чувствовала, как вскипают жгучие слезы. Я сердито вытерла их и окунулась в мир стихотворений и поэм Фета.


***

Я стояла в спортзале под баскетбольной корзиной и сжимала от злости кулаки. Боже, как хотелось обхватить руками мяч, погладит его шероховатую структуру… забросить, в конце концов, в корзину. Но сейчас я не могла даже разогнуться. Стояла в какой-то нелепой позе, опираясь на костыли, и пустым взглядом смотрела на снующих вокруг учеников, облаченных в спортивную форму.
– Лена!
Я нехотя обернулась. Виктор Михалыч уже бежал ко мне.
– Лена! – повторил он, отдуваясь. – Ты спятила? Почему ты здесь? Тебе сейчас нужно лежать, набираться сил до следующего похода к врачу! Что ты вообще здесь делаешь?
– Виктор Михалыч, со мной все нормально, – делая ударение на каждом слове, заверила его я. – Не надо носиться со мной, как с больной. Вы мне никто.
Смысл собственных слов дошел до меня не сразу. А когда, наконец, я поняла суть сказанного мною, было слишком поздно. Лицо Степнова в этот момент выражало если не глубокую обиду, то невыносимую скорбь по поводу моей неблагодарности. Я спрятала рот в ладонях.
– В-виктор М-михалыч, – заикаясь, промямлила я, – я не хотела, извините.
– Тогда не надо было так говорить.
– Я честно не хотела…
– Иди домой. Пусть кто-нибудь из «Ранеток» тебя проводит. Я не могу, у меня сейчас урок.
– Хорошо.
Я не знаю, что именно в его тоне заставило меня смиренно покориться, но чувствовала, что побеждена. А еще ощущала вину, за столь опрометчивые слова. И судя по глазам Степнова, его это сильно задело. То, что я ни во что ни ставлю его, на самом деле просто неоценимую помощь.
Я сделала шаг и оступилась. Я не чувствовала правую ногу. Совсем. Я рухнула вместе с костылями на пол. Голова загудела. Это был крах, и я знала это.

 Отправлено: 04.11.08 17:07. Заголовок: Я лежала на кушетке ..

Я лежала на кушетке и внимательно рассматривала свои ногти. Я никогда особо не ухаживала за ними, поэтому сейчас они больше походили на жалкие обрубки. Я грызла их в минуту напряжения, сильного стресса и просто волнения. А, учитывая то, сколько я за последнее время переживала, ноготочки пострадали сильно.
Я поднесла ладонь ко рту, доводя огрызки до совершенства. Сейчас они мне очень пригодятся. Недолго думая, я пошевелила пальцами на руке и впилась ногтями в оголенную ногу.
Ничего.
Ничего?
Ничего!
Я не почувствовала боли. Вообще ничего не почувствовала. Нога словно одеревенела. Я, пытаясь сохранять спокойствие, тоненьким, срывающимся на шепот голосом позвала Виктора Михалыча.
Он часто отпускал комплименты нашей новой медсестре, но сейчас ему было явно не до любезностей. Его лицо побелело как полотно, руки тряслись. Да почему же так? Что она ему сказала такого, что он так забеспокоился? Спину закололи иголки постепенно подкатывающего страха.
Степнов подошел ко мне, сел рядом и взял мою ладонь в свою. Совсем как тогда, когда я лежала вся избитая после очередного боя у себя дома. Я многозначительно посмотрела на него, гадая случаен ли этот жест, или он до сих пор помнит тот день. В любом случае, это уже неважно.
– Лена… – я уловила страх в голосе Виктора Михалыча. – Ты только не пугайся, просто ты должна знать. Твой дед, ему стало хуже.
– Насколько хуже? – поинтересовалась я, уже готовясь к худшему.
– Он в коме.


***

Мы сидели в такси на заднем сиденье, и я клевала носом, бессознательно опустив голову на плечо Степнова. Ресницы у меня намокли и слиплись, веки набухли и покраснели. Я плохо помнила события минувшего часа. В памяти сохранились лишь обрывки. Рентгеновский снимок моей ноги, участливая и сочувствующая речь медсестры о том, что мне, возможно, мне скоро понадобится инвалидное кресло, так как правая нога, со временем, придет в полную непригодность… Я попыталась пошевелить пяткой, но тщетно.
Делая вид, что сплю, дабы не поднимать голову от теплого, во многом благодаря его куртке плеча Виктора Михалыча, я стала прокручивать в уме последние события. Дед в коме – совершенно ясно, что жить ему осталось недолго – лишь единицы выкарабкиваются в таком возрасте после инфаркта. А дедуля хоть и крепок – давно уже не молодой. И трудно это или нет, пора свыкнуться с мыслью, что я больше не увижу его улыбку, не услышу его старческий, но, тем не менее, очень задиристый смех… мне стало тошно.
Я поняла, что физрук опять привез меня к себе домой. Я бы возмутилась, из-за того, что опять буду жить в том месте, откуда без зазрения совести сбежала сегодня утром, но не было ни сил не желания. Да и побег мой был каким-то напрасным. Как говорится, то отчего бежала, все ко мне вернулось.
Выходя из машины, он попробовал взять меня на руки, но я отринула его попытки и самостоятельно встала на костыли. Степнов пожал плечами, расплатился и двинулся следом. Я молча набрала код на домофоне и мы вошли. Странно, как будто уже давно здесь, все знаю, даже комбинацию цифр…
Я вызывала лифт, а Виктор Михалыч в это время ковырялся в своем почтовом ящике, выуживая оттуда кипы газет и квартирных счетов. Бедняга, совсем замотался, что даже забыл время от времени проверять почту. Слава богу, хоть сейчас вспомнил, а это уже хорошо, значит, не всецело поглощен моими проблемами.
Виктор Михалыч бережно уложил меня на кровать, опустив стопку газет на прикроватную тумбочку. Я бездумно взяла первую попавшуюся, чтобы хоть как-то скоротать время. И что бы подумали. Пересекавший всю заглавную страницу заголовок заставил меня встрепенуться:
«СКАНДАЛ НА МАТЧЕ ПО БАСКЕТБОЛУ
Девушка избила оппонентку из противоположной команды.
Шубина Дарья Аркадьевна, после явного поражения своей команды нанесла капитану противоположной Кулеминой Елене Никитичне тяжелые увечья, несовместимые с дальнейшим участием в спорте. Шубину тут же дисквалифицировали, но кто же заплатит за испорченное будущее бедной пострадавшей девушки?»
Я подняла взор от газеты и устремила пустой взгляд в окно. В голове мгновенно родилась дикая мысль…

 Отправлено: 07.11.08 17:49. Заголовок: Воть сладенький прод..

Воть сладенький продек, только совсем крохотный)

– Лен, что с тобой? – Степнов удивленно вглядывался в мое, побелевшее от ярости лицо. – Что случилось?
– Н-ничего, Виктор Михалыч, – пользуясь тем, что мои руки находились под одеялом, я сжала кулаки. Сохранять спокойствие становилось все трудней. Я резко выдохнула.
– Смотри у меня, Кулемина, – от его призрачной ласки не осталось и следа. – Послушай, я сейчас зайду к соседу, он первоклассный врач. По ходу дела тебя и осмотрит.
– Зачем? – я так удивилась, что на миг даже забыла про ту кудрявую дылду. – Мы только что были в больнице.
– Так, не спорь со взрослыми, он лучше знают, – поучительно поднял указательный палец физрук. – Ну, я пошел.
Я посмотрела ему вслед свирепым взглядом и вновь погрузилась в свои мысли. Однако пребывать в раздумьях долго не смогла, уже спустя минуту, в комнату зашел Степнов, в сопровождении с пухлым седобородым мужчиной средних лет.
– Ленка, познакомься, это Олег Васильевич.
– Здрасьте, – без особо энтузиазма поздоровалась я.
– Барышня, у вас замечательный старший брат, – доктор с улыбкой посмотрел на Степнова. – Так беспокоится о младшей сестричке.
– Да, чрезмерно беспокоится, – я натужно хохотнула и со странным выражением лица покосилась на Виктора Михалыча. Тот смутился и отвел взгляд.
– Ну что, я вас оставляю, – физруку было невдомек, что его никто не слышит: я была поглощена своими мыслями, а Олег Васильевич с интересом разглядывал меня. Мой «старший брат» покинул комнату.
Врач действительно оказался «первоклассным». Вытащил из своего маленького чемоданчика с красным крестом какие-то молоточки, палочки, веревочки. Стал постукивать этими предметами по моей ноге. Даже один раз щелкнул по моей коленке чем-то до боли смахивающим на кнут для садо-мазо. Но я не почувствовала абсолютно ничего и это меня пугало.
– Ну что, какие у меня перспективы, доктор? – с деланным безразличием обратилась я к седовласому светиле. – Что-то я ни фига не чувствую, как эти предметы касаются моей ноги. Надо полагать выздоравливаю.
Он нахмурился и убрал свое оборудование. Подом опустил очки со лба на переносицу и вышел.
Я навострила уши, пытаясь узнать, о чем они шепчутся в коридоре. Поняла только несколько фраз вроде «непонятно», «невозможно», «неизлечимо» и т.п. Все с приставкой «не». Да, это ко мне. В последнее время у меня все через «не». Несчастье, неблагополучие, неизвестность…
– Ну, и что это было? – требовательно спросила я у Степнова, когда Олег Васильевич откланялся и ушел. – Зачем все это было? Какой смысл?
– Да Лена, как ты не понимаешь! – взорвался тот. – Я боюсь за тебя, волнуюсь! Вот, специалиста привел.
– Хорош специалист, постукал по ножке, пробубнил что-то, да поспешно ретировался! – не осталась в долгу я. Меня жутко бесили его ухаживания и опека. Хотелось прямо сейчас вскочить и убежать отсюда подальше. Ох, если бы я могла!
Виктор Михалыч молчал. У меня была отдышка – так я пыталась успокоить себя. Наконец он нарушил тишину:
– Дура ты, многого не понимаешь, – он тенью скользнул в коридор. Я уловила краем уха, как падает табуретка в прихожей. Это, наверное, Степнов пнул ее. Я нервно сглотнула.
Сидя в гордом одиночестве, я опять вспомнила о кудрявой. Мысли, как быстрые лошадки промчались одна за другой в моей голове. Я стала лихорадочно шарить глазами по комнате. Ага, вот то, что мне нужно.
Осторожно и почти бесшумно я раскрыла ноутбук Степнова, найденный в первом ящике прикроватной тумбочки. Так, пароля нет, это очень даже хорошо. Набрав в грудь побольше воздуха, я быстро набрала в поиске имя «Шубина Дарья» и с гулко колотящимся сердцем стала наблюдать, как Интернет выбрасывает на страницу кучу сайтов.
– Ну дрянь, держись.

 Отправлено: 08.11.08 13:10. Заголовок: Я села на кровати и ..

Я села на кровати и невидяще уставилась перед собой:
– Дедуля, прошу, не умирай!
От собственного крика я и проснулась. Пот заливал лицо, казалось, меня только что облили. Дыхание было резким, прерывистым. Перед глазами еще стояли смазанные картины из сновидений, изображающие холодного и неподвижного деда, лежащего в морге со скрещенными на груди руками, гроб, из которого торчит лишь его лысая макушка и могильная плита с выбитыми на ней рельефными буквами, складывавшимися в имя «Кулемин Петр». Я содрогнулась.
Однако мой крик разбудил не одну меня. Из соседней комнаты уже вприпрыжку бежал Степнов, на ходу всовывая ноги в тапочки с мордой кролика.
– Лена, Господи, что случилось? – на нем лица не было, по крайней мере, так мне показалось в темноте. Он опустил колено на мою кровать, а я молча приникла к его груди и разрыдалась.
– Лен-на… – протянул Виктор Михалыч, неуклюже гладя меня по голове. – Ну ты чего?
– За что?.. – бормотала я лишь один вопрос. – За что мне все это?.. Нога, Сережка, дед… я последняя сволочь и не заслуживаю всего того, что вы для меня делаете… простите, я просто вся на нервах, вот и говорю, что попало… но не сейчас.
И да, я… просто обязана сделать это, – в темноте я ткнула пальцем в газетный снимок Шубиной.
Он все понял.
– Но Лена…
– Должна, – серьезно и веско повторила я.
Мне было немного стыдно за столь сумбурную речь, но я надеялась, что он меня поймет. И сейчас мне было абсолютно плевать, что я почти обнимаюсь со своим физруком. Да ну, кого я обманываю? Он давно перестал быть мне просто учителем. Чудесный и надежный друг, вот кто он мне…
Я не знаю, можно ли это назвать примирением, но было такое ощущение, словно мы только что обхватили мизинцы друг друга и произнесли примирительную речь. Мне стало намного лучше. И пусть это спокойствие и некоторое умиротворение оттого, что Степнов согласился проспать остаток ночи в моей комнате, на полу, на мятом матрасе к утру пройдет, я была не согласна на большее. Мы заснули одновременно, держась за руки. Это был перелом в наших, до недавних пор очень напряженных отношениях. Ну что ж, перемены иногда бывают и к лучшему.

***

Я знала, что исполнение первого пункта моего плана будет чудовищным, но не подозревала, что это произойдет так скоро. Но Виктор Михалыч во всем поддержал меня, и уже на следующий день я опять встретилась с Олегом Васильевичем.
Вопреки врачебной тактике, он долго и упорно говорил мне, что паралич ноги из-за раздробления коленной чашечки практически неизлечимая болезнь. Но я знала, он лишь пытался отговорить меня оттого, что я собиралась сделать для своего выздоровления. Не прокатит, уважаемый доктор. Я от своего не отступлюсь.
– Поймите, Лена, у вас один шанс на миллион, что вы исправите этот дефект! – пылко восклицал он.
– Но один то шанс есть, – сквозь зубы упрямо цедила я. – Я должна использовать его по максимуму.
Поняв, что убедить меня не удалось, Олег Васильевич лишь вздохнул и пустился в длинный монолог с объяснениями всего того, что я должна была сделать. Я внимательно его слушала, не пропуская ни одной детали.
Иногда, доктор говорил такие, на мой взгляд, не выполнимые вещи и я в растерянности закусывала губу, переживая, что не справлюсь. Но когда мой взгляд находил тот злополучный снимок в газете, решимости во мне прибавлялось.
Я знала, что смогу.

 Отправлено: 13.11.08 17:41. Заголовок: Не знала я, что прид..

Не знала я, что придется тыщу раз пожалеть о своем решении. И если бы не пророческие слова Степнова «В тебе есть главное – стремление к победе», звучавшие у меня в голове ежесекундно, я бы давно все бросила. Да и по природе не привыкла сдаваться и всегда доводила начатое до конца.
Это было ужасно. Моя правая нога совсем омертвела и не желала двигаться. Олег Васильевич что-то только не делал, чтобы оживить ее. Я до сих пор помню тот памятный день, когда он кольнул меня иголкой и сработал рефлекс. Была бы моя воля, я бы пустилась тогда в пляс. Это было незабываемо.
Дальше стало легче, хотя трудности все же были. Доктор решил начать делать со мной упражнения. Сначала я ползала по кровати, вопя от мучительной боли. Потом делала несложную гимнастику, на том же пресловутом диване. Поднимала ногу, водила ею из стороны в сторону. Через неделю уже смогла сгибать в колене. А потом и вовсе – научилась заново стоять.
Каждые два дня Виктор Михалыч отвозил меня в специальный тренажерный зал, а вечером я, в буквальном смысле падая с ног от усталости, выполняла разнообразные физические упражнения под его руководством. Знал, что мне тяжело, но продолжал мучить. Но я понимала, что это все во благо и была благодарна ему. Зато перед сном довольствовалась утешительным призом – его снисходительным поцелуем в лобик. Не знаю с какого перепугу я позволила физруку такие вольности, но этот маленький ритуал делал мои сновидения более приятными и сладкими. И отлично заменял традиционный поцелуй дедули.
Один день, который, по словам врача и Степнова, давался мне как выходной, я использовала по максимуму. Часто была в больнице, либо для того чтобы навестить еще не очнувшегося из комы деда, либо чтобы сделать рентген. Не знаю, как, но этот чудесный специалист Олег Васильевич почти исправил дефект моей многострадальной коленки и я ему обязана всем. Благодаря нему я в буквальном смысле встаю на ноги.
Лера и Наташа исправно носили мне домашку, а Ната еще и апельсины в той пресловутой авоське. Женька усердно занималась со мной, чтоб я не отстала по программе, а Аня просто морально поддерживала. Почему никто из них не удивился, что я с некоторых пор обитаю в квартире нашего общего физрука, никаких вопросов я от них не слышала. Спасибо им, не знаю, что делала бы без своих дорогих девчат!


***

Этот день я тоже запомню надолго. Он стал роковым и переломным в моей жизни. Во-первых, дорогой и уважаемый дядя Олег (формальности во время нашего почти трехмесячного взаимного сотрудничества словно испарились) сообщил мне, что я теперь полностью работоспособна. Я была, мягко говоря, в шоке. Еще некоторое время назад еле ползала, а теперь человек с отлично функционирующим телом. А когда он сказал, что я могу возобновить занятия спортом, я думала что умру от счастья. Однако быстро вернулась с небес на землю. Первый пункт моего плана выполнен. Пора приступать ко второму.


***

Я крепко сжимала влажную ладонь Виктора Михалыча, пока мы тряслись в городском такси. И была переполнена холодной решимостью. Глаза мои горели ярким, слегка фанатичным блеском – я отчетливо это видела в зеркале заднего вида, а губы были плотно сжаты. Автомобиль подкатил к пункту назначения, и я боязливо содрогнулась.
– Что, Кулемина, струхнула? – внезапно послышался голос Степнова. – Говорю еще раз, откажись от этой затеи! Это все бесполезно!
Я не удостоила его даже взглядом. Бросить все, после нескольких месяцев упорного труда? Ни за что.
– Лена! – окликнул он меня уже у дверей высокого здания. – Эту идиотку жизнь и так наказала! Оставь ее! Подумай своей белобрысой головой!
Я остановилась, в нерешительности сжимая белую ручку входной двери. Потом тряхнула головой и вошла. Бесполезно. Если у вас тогда не получилось меня отговорить и сейчас не получится. Извините, Виктор Михалыч.
Я подошла к отполированной до блеска стойке, бросила паспорт перед темноволосой моложавой женщиной и хрипло произнесла:
– Я хочу повидаться с Шубиной Дарьей.

 Отправлено: 16.11.08 17:14. Заголовок: – А кем вы ей прихо..

– А кем вы ей приходитесь? – подозрительно посмотрела на меня женщина.
Я жестом указала на паспорт. Та раскрыла его.
– Шубина Елена Никитична, – прочитала она вслух. – Вы…
– Я ее сестра, – проговорила я, мысленно благодаря Леру и Леху, за то, что они подделали для меня паспорт. – И хотела бы с ней повидаться.
– Понимаете, сейчас это невозможно… – пролепетала женщина. – Она сейчас отдыхает и…
– Мне очень надо, – с нажимом сказала я. – К тому же мне назначено. У меня к ней передача, – для наглядности я помахала у нее перед носом увесистым пакетом, в котором лежали боксерские перчатки.
– Ну, раз назначено, – пожала женщина плечами, – тогда проходите. Третий этаж, вторая дверь слева. Я предупрежу, что вы пришли.
Она сняла трубку. В ее крошечном мозгу, спрятанном под пышной шевелюрой, не возникло даже мысли, что может быть, я лгу. Тем не менее, мне было это только на руку. И как такие тупые люди могут работать, тем более в психбольницах? Наверное, она заразилась от пациентов тяжелой формой абстрактного тупизма.
Я не стала пользоваться лифтом и зашагала вверх по лестнице, чтобы размять ноги. А волнение все нарастало. Сердце гулко колотилось. Несмотря на то, что все преимущества сейчас были на моей стороне, я боялась.
Самой себя.
Вот и цель достигнута. Я вошла в заветную комнату.
За узеньким щербатым столом сидел молоденький медбрат и что-то увлечено писал в красной метрике. Я кашлянула, давая знать о своем присутствии.
– Гражданка Шубина? – осведомился он, на секунду поднимая глаза от своей писанины. – Проходите, садитесь. Ваша сестра сейчас придет.
Я опустилась на деревянный стул и зажала ладони меж коленей. Руки дрожали, и пальцы заколотились о мою недавно полностью исцеленную коленку. Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться.
Дверь открылась. Я опустила голову, стараясь не смотреть на вошедших. Но не сомневалась – это Шубину привели.
– Я вас оставлю, – медбрат поспешно ретировался и уже у дверей произнес: – Если что, я жду снаружи.
Я подняла глаза.
Встретилась взглядом с ней.
И ужаснулась.
Это была не та фанатичная девка, которую я запомнила за те жалких десять минут нашего знакомства. Это был сломленный человек. Абсолютно.
Ее некогда аккуратные кудряшки спутались, под глазами появились сероватые дуги, а губы приняли оттенок сигаретного пепла. Хотя лицо лоснилось от горячего пота, она дрожала. Не то от холода, не то от страха. Что-то я не заметила страха в ее глазах. Так, вялое безразличие.
– А, это ты-ы-ы! – протянула она. Голос тоже изменилось. Его грубость и хрипловатость исчезла. Остался лишь фальцет.
– Узнала? – натужно усмехнулась я.
– Еще бы не узнать, – Шубина глянула на меня, ее, безжизненные до этого глаза сверкнули. – Ведь благодаря тебе я уже невесть сколько времени торчу здесь.
– Нет, только благодаря себе, – сквозь зубы процедила я, чувствуя, как во мне вскипает злость. – Я же не просила лупить меня битой по ногам только потому, что ты не умеешь признавать своих ошибок и поражений.
– Ты ведь пришла отомстить, да? – или мне показалось, или действительно в ее глазах я уловила испуганный огонек.
– Верно, – я сжала зубы, – ты невероятно догадлива.
– Господи, какая же ты дура! – она расхохоталась как безумная. – Даром что блондинка! Ни хрена у тебя не получится. Чтоб ты знала – снаружи дежурит как минимум пара-тройка врачей. Стоит мне заорать, как все сбегутся.
– Хех, помни, кто из нас сумасшедшая и подумай, будут ли они обращать внимания на твои крики. А если я тебя поколочу, мне ничего не стоит сказать, что это все ты сама с собой сотворила. А ты это подтвердишь… через годик-другой, когда сможешь нормально работать челюстью.
Тут произошло то, чего я никак не ожидала. Шубина бухнулась на колени и принялась поливать слезами мои фирменные кроссовки.
– Прости я… я все осознала, я не хотела этого делать, это было временное помешательство…
Струи из ее глаз текли по моим голубым шнуркам. Краска на них оказалась непрочной и вот по башмакам стали расползаться светло-синие кляксы и пятна. Я отпрянула от нее, как от скунса и почувствовала, как заныла коленка. Черт, нужно еще позаниматься, чтобы полностью прийти в форму.
Дверь приоткрылась, и в помещение заглянул медбрат. Шубина мигом вскочила на ноги.
– У вас все в порядке?
– Да, – выдавила я, – сестренка просто очень соскучилась.
– Ну ладно, – дверь закрылась.
Шубина продолжала рыдать и сбивчивыми словами просить прощения. Неужели она думает, что я куплюсь на ее дешевые извинения? Сначала она избивает меня битой, обездвиживая ногу на некоторое время, потом распускает нюни и просит прощения? И я сейчас должна улыбаться и принимать ее извинения, забыв все, что она сделала? Ни за что. Ни за что даже через миллион лет.
Однако отплатить ей той же монетой мне показалось неправильным. Нет, тут нужно другое…
Я пошевелила пальцами и с размаху залепила ей пощечину. Она мигом перестала реветь, лишь всхлипывать начала изредка.
– Хватит унижаться, дрянь. Не собираюсь я тебя бить. Лучше я буду терпеть, зная, что такая падла ходит по свету, чем опущусь до твоего уровня.
Выдав эту, по моему мнению, убийственную тираду, я умолкла, ожидая, ее реакции. Но та тоже молчала.
– И послушай, – продолжила я, – один замечательный человек сказал мне, что тебя жизнь и так наказала, – я скользнула взглядом по накрахмаленной больничной робе, – пропащий ты человек.
Я пнула свой пакет с боксерскими перчатками и внимательно взглянула на нее. Не знаю, может это игра моемо воображения, но мне показалось, что ей сейчас ей в тысячу раз больнее, чем мне было тогда. А я сама почувствовала невероятную легкость и была готова хоть сейчас воспарить к потолку. Но я лишь улыбнулась.
– Счастливо оставаться, – я хлопнула дверью, оставив ее стоять посередине комнаты в ступоре, и совершено одну.

 Отправлено: 20.11.08 15:11. Заголовок: Я шла как в тумане. ..

Я шла как в тумане. Когда наконец выскочила из этого ужасного здания, чистый свежий воздух (а если учитывать экологическую обстановку в Москве, то это было преувеличением) помог мне мало-мальски прийти в себя. Волосы топорщились от ветра у меня на макушке и били по лицу, словно говоря «очнись Лена, очнись!».
Я приметила Степнова у палатки со всякой химической дрянью, которую только можно продавать на улице – он нервно курил сигарету. Странно, не знала, что он курит. Впрочем, неважно.
Он заметил меня, сделал последнюю затяжку и, бросив сигарету на землю, придавил ее носком ботинка. Затем почти неуловимым движением брызнул себе в рот какой-то мятной жидкости. Чудак! Не целоваться же я с ним собираюсь…
Я подошла к нему. Нас разделяло каких-то полметра. Я сделала еще шаг. Потом молча двинулась к нему и в мгновение ока сцепила пальцы в замок за его спиной.
– Виктор Михалыч… – сейчас я была ужасно рада, что никогда не пользовалась косметикой, иначе бы по лицу поползли цветные разводы. Слезки катились из обоих глаз, обильно стекая мне за шиворот.
Степнов не растерялся на этот раз и ответил на мое неуклюжее объятие с такой горячностью, что я подумала, что у меня вот-вот треснут ребра. Однако опасного хруста в области торса я не услышала и то хорошо.
– Виктор Михалыч, как вы могли отпустить меня туда? – я испугалась – еще немного и мои слезы придется вытирать шваброй. – Я ее едва не прибила. Вовремя остановилась.
– Дуреха, ты, Кулемина! – ласково просюсюкал он. – Я прекрасно знал, что ты этого не сделаешь! Не такая ты… за что я тебя очень… уважаю, да.
– Да что вы, я не такая святая, как вы думаете, – смутилась я из-за его слов и слишком тесных объятий. – Это не так.
Мы еще поохали и поахали о том, какая я хорошая и пригожая. Мне даже стало немного неловко.
Степнов предложил отметить мою «победу» у него дома за чашкой чая, куском тортика вприкуску и просмотром какого-либо спортивного матча. Я согласилась лишь потому, что мне не хотелось сейчас оставаться одной. Да и никакой победы я за собой не ощущала. Тем не менее.

***

Не знаю, как у него так получилось, но уже через полчаса я ржала, как ненормальная над его шутками и давилась чаем от бесконечного смеха. Спасибо ему! Я и когда улыбалась то, не помню, а тут…
Когда мы отсмеялись, Степнов начал очень серьезно говорить о том, что благодаря Шубиной я гораздо более приобрела, чем потеряла. Из-за ее нападения моя правая нога на какое-то время лишилась признаков движения, но, как говорится, терпение и труд все перетрут. Я выстояла. И приобрела смирение, кротость и железную волю. Почему-то из его уст все это было больше похоже на правду.
Он бы еще долго расписывал мои достоинства, но зазвонил треклятый мобильник. Я рассеяно поднесла его к уху.
– Алло?
– Кулемина Елена Никитична?
– Да, это я.
– С вашим дедушкой, Кулеминым Петром Никанорычем кое-что произошло.

 Отправлено: 21.11.08 18:37. Заголовок: Я напряглась. – Что..

Я напряглась.
– Что с ним? – прошептала я, уже подозревая самое худшее.
– Вы не поверите, но… – говорящий со мной выдержал паузу. За эти несколько секунд я буквально извелась.
– Говорите же!
– Он вышел из комы! – торжественно объявил мужчина. – Поразительно! Это в его то возрасте!
– Мой дедуля еще молодым фору даст! – обиделась я за деда, но уже чувствовала, как счастье наполняет меня. – Я… могу его увидеть?
– Возможно, правда Петр Никанорыч еще не очень хорошо себя чувствует, но мне кажется, скоро пойдет на поправку. Так что приезжайте.
– Обязательно. Спасибо вам большое! – прокричала в трубку я и нажала на кнопку отмены звонка.
– Ленка, что там?! – вопил Виктор Михалыч.
– Ой! – выдохнула я, пытаясь собраться с мыслями. – Виктор Михалыч, дед пришел в себя!
– Правда, что ль? Кулемина-а-а-а…
Он развел руки в стороны, намереваясь снова обнять меня. Но я опередила его. Подбежав к нему, своему бравому физруку Степнову, я несколько секунд постояла в нерешительности, пытаясь справиться с мыслями, обуявшими меня, потом привстала на цыпочки и от избытка чувств… поцеловала его в нос. Да-да, тот самый нос, по которому однажды прошлась моя тяжелая рука. И то место, где секунду назад побывали мои губы, горело, я четко видела, как вслед за носом краснеет все его лицо. Почему это? Я же вроде ничего особенного не сделала…
И тут жестокая (или сладостная?) реальность ударила меня обухом по голове. Я в раскаянии зажала рот ладошкой.
– М-м-м… простите, не знаю, что на меня нашло… – пробормотала я. – Это случайно вышло.
– Да чего уж там… – смутился Степнов и прошелся пятерней по своим жестким черным волосам. – Все нормально! И... знаешь, ты заслужила все это благодаря твоему благородному поступку с этой... Шубиной.
- Да, конечно...
Мы еще постояли в смущении. И вдруг мне показалось, что Виктор Михалыч подался ко мне, и я тут же пресекла его попытки.
– Мне… нужно… в ванную, – на ходу придумала я отговорку и почти бегом выскочила из комнаты.
Я плеснула себе в лицо холодной воды и уставилась в зеркало на свое разгоряченное лицо. Блин, влипла. Я вдруг вспомнила все, что было у нас до этого. Начиная с таскания романа моего деда в издательство и заканчивая всем этим. Я закусила губу. Какой же я была идиоткой! Ведь он мне не просто по дружбе помогает. В памяти вспыли школьные сплетни между учителями, которые я слышала по большей части обрывочно. Сплетни о нас. Черт.
Так, ладно. Надо разобраться в себе. Что я к нему чувствую? Ну… он мой друг, хороший друг. Очень хороший. Конечно не такой, как девчонки-Ранетки, но есть вещи, с которыми бы я пошла только к нему. И еще… с ним так весело, хорошо…
Я снова набрала в ладони воды и обрызгала ею лицо. А когда мутная пелена из-за большого количества водных потоков рассеялась, увидела Степнова позади себя, в зеркале.
Я резко обернулась.
Он молча положил руки мне на плечи и притянул к себе.
Наверное, немного странно, что пятнадцатилетняя девушка никогда ни с кем не целовалась. Это про меня. Поэтому надеюсь, представляете, каково мне было сейчас. К тому же моих губ касался не парень-ровесник, а взрослый мужчина. Не буду описывать подробно, иначе получится слюняво и малость пафосно.
Мы стояли в дверном косяке, буквально склеившись губами и естественно, ничего вокруг не замечали. Виктор Михалыч … да чего уж там, просто Виктор, в конце концов, не буду же я «выкать» тому, кто сейчас меня целует! Так вот, его руки уже начали колобродить по моему лицу, а впоследствии вытирать беспричинные слезки, почему-то выступившие у меня на глазах. Слезки счастья, наверное.
И не надо больше слов.


***
В палату к деду я влетела как ошалелая, несмотря на то, что коленка все-таки еще немножко ныла. Пока я обнимала своего дорогого дедулю, за мной следом ввалился Виктор Ми… Виктор. Загруженный пакетами, в которых была куча продуктов и вещей, которые я приобрела для пришедшего в себя деда.
– Дедуль, ну ты прямо как огурчик! – рассмеялась я. – Прям даже не скажешь, что только-только из комы очнулся.
– Да это я по одной очень важной причине, – ответил мне ласковой улыбкой он.
– Какой, интересно? – сощурилась я.
– Да ты представляешь… Вить, – обратился он к Степнову, – чего ты эти пакеты тащишь? Оставь их, иди к нам!
Степнов с радостью бросил пакеты и плюхнулся рядом со мной на койку деда. Мы внимательно слушали.
– Так вот… Лена, твоя мама ждет ребенка! У тебя будет братик или сестричка. Опять! Они скоро приедут сюда!
Что тут началось! Степнов едва не задушил меня в объятиях, дед едва не расплакался от счастья и радости, а я сидела с глупой улыбкой, не в силах вымолвить ни слова.
Теперь я знала, что это за чувство – когда хочется летать. Сейчас я, наверное, могла бы воспарить выше облаков. Для полного счастья не хватало лишь сморщенной ручки Сережки в моей ладошке, да родителей. Хотя, они всегда незримо рядом.
Мы еще поохали и поахали насчет того, какие мы все счастливые и, наконец, Виктор вытолкал меня за дверь. Я опять повисла на его шее, хотя он не рискнул поцеловать меня еще раз, кругом люди все-таки. Отделался скромным, почти дружеским поцелуем в щечку. А теперь настала моя очередь «душить» его. Я ощущала себя примерно так же, когда узнала о том, что моих родителей освободили из заложников. Свободу, радость и веселье. Да и обнимала того же человека, на кого накинулась после получения той новости.
– Только есть одна проблема, – сказала я, немного погодя, когда мы мало-помалу угомонились. – Как рассказать о нас деду так, чтобы у него не случился еще один инфаркт?

Конец.

___________________________________________

Вот и все, написала. Спасибо всем, кто был со мной все это время)) спасибо вам, что вдохновляли, буквально заставляли творить и прочее))